Мы попытались поговорить с отцами, которые не живут вместе со своими детьми. Но большинство таких пап оказались довольно скрытными, а их монологи напоминали, скорее, сухой распорядок дня. Но нашёлся среди них один папа, который оправдал наши ожидания. Знакомьтесь — Сергей, 30 лет.
Моей дочке семь лет, в этом году она пошла в первый класс. С бывшей женой мы расстались, когда дочери было три с половиной года. И вот те же три с половиной года я вижусь с ребёнком совсем не так часто, как хочется.
По решению суда о порядке общения с ребенком – это была инициатива бывшей жены, желавшей максимально ограничить мое общение с дочерью, – я провожу с ней каждые вторые выходные, с вечера пятницы по вечер воскресенья. Кроме того, раз в два года она проводит со мной новогодние каникулы и свой день рождения, каждое лето – две недели.
В последний год, когда страсти немного улеглись, у бывшей жены родились еще два ребенка, и очевидно времени скандалить и выяснять отношения у нее попросту нет, решение суда исполняется лишь формально. Я могу позвонить в будний день, непредусмотренный судом, и забрать на пару часов дочку.
Нет ни дня, чтобы я не скучал по дочери. К сожалению, она мне редко звонит. Только когда находится у бабушки и дедушки (родителей бывшей жены), и на нее не оказывается психологическое давление.
Сейчас мы с бывшей женой помирились, иногда общаемся по телефону, вместе водили ребенка на 1 сентября. Но несмотря на это, ребенок по-прежнему скован, боится проявить привязанность ко мне, когда рядом находится мама. Конфликты, в том числе публичные, с привлечением полиции, органов опеки, не могли не сказаться на ее психике. Она боится звонить мне, когда рядом мама, неохотно меня обнимает и целует, когда я ее провожаю до квартиры.
Бывали случаи, что она отказывалась забирать подарки домой. Надеюсь, со временем ситуация начнет меняться.
Поначалу отношения с бывшей женой были отвратительными. Она хотела, чтобы я исчез из жизни ребенка, предлагала даже отказаться от дочери, в качестве компенсации – ее отказ от алиментов.
Своего права видеть дочь я добивался два года. Прошел через все! Обращения в полицию, к инспекторам по делам несовершеннолетних, попытки повлиять через заведующую и воспитателей детского сада, сотни жалоб и обращений – ничего не помогло. В конце концов я, отчаявшись, забрал ребенка из сада и отключил все телефоны. Ребенок прожил у меня неделю. Мне звонили из полиции, приезжали инспекторы – бывшая жена подала заявление о похищении.
Именно тогда я понял: ни один из родителей, будь то мама или папа, не в состоянии добиться справедливости через государственные органы.
Вроде бы есть законы, прописана ответственность, но бюрократы просто предпочитают не вмешиваться в деликатные семейные вопросы, хотя это их прямая обязанность.
Если бы я хотел тогда забрать себе ребенка – она бы до сих пор жила у меня. Но у меня не было желания отомстить бывшей жене, я не сводил с ней счеты. Я понимал ее боль. Через неделю у нас состоялся откровенный разговор. Она плакала и раскаивалась, говорила, что была неправа, и у ребенка должен быть родной отец, а не тот, что ей «назначен» мамой. Мы помирились, дочка вернулась к маме.
А потом все началось сначала. Она подала в суд. Процесс длился полгода, и на нем прозвучало очень много обидных слов, сейчас даже вспомнить об этом не хочется. Я очень боялся, что судья будет пристрастной, ведь семейные дела в 99 процентах случаев рассматривают женщины. Как ни странно, судья Люблинского суда прекрасно разобралась во всей этой истории и в целом была на моей стороне.
Сначала мы исполняли решение точно и в срок. Но через некоторое время и она, и я поняли, что это просто невозможно, живя в большом городе, забирать и отдавать ребенка в строго ограниченное судом время. Это просто неудобно.
Я думаю, нас помирило рождение у бывшей жены еще двоих детей. Это отвлекло ее от этой бессмысленной борьбы, заставило переключиться на другие вещи. Сейчас мы общаемся – не дружески, но доброжелательно. Обсуждаем вместе, в какие кружки записать ребенка, что ей подарить на новый год и день рождения. В общем, отношения нормализовались.
Хотя представить себе, что мы вместе за одним столом празднуем день рождения дочери я до сих пор не могу.
Может быть, когда-нибудь потом, но не сейчас.
1 сентября мы вместе повели ребенка в школу – я с моей женой и бывшая жена со своим новым мужем. Необычный состав. До этого мы избегали встреч в подобных конфигурациях. Как правило, я один забирал ребенка (ждал ее у подъезда, она самостоятельно спускалась) и потом отдавал отчиму или дедушке с бабушкой, но не бывшей жене, которая для меня существовала только в телефоне. И вот 1 сентября мы увиделись первый раз после суда. Все было благожелательно. Ребенок поначалу был скован, но уже через некоторое время освоился и начал улыбаться.
Дочка любит нас обоих. Может быть, маму чуть больше, чем меня. Это нормально, ведь она девочка, да и времени больше проводит с мамой. То, что для нее наше расставание – неизжитая боль, я понимаю, когда она берет наш свадебный альбом (я его сохранил, в отличие от бывшей жены, это часть моей истории) и по несколько раз на дню перелистывает и задает вопросы, где мы с мамой познакомились, где гуляли, что я ей дарил, почему расстались.
Иногда я не знаю, что ей ответить. Просто обнимаю без слов.
ПОНРАВИЛОСЬ? СОХРАНИТЕ СЕБЕ НА СТРАНИЦУ, НАЖАВ НА КНОПКУ