ТАЙНА ЗИГМУНДА ФРЕЙДА И ЕГО ДОЧЕРИ

Фрейд писал, что был счастливым мужем и отцом. Во многих отношениях это правда, но за его признанием скрыта сложная история, которую психоаналитики не стремятся изучать. Даже совершенно зрелый человек может иметь тайные пороки. Некоторые из недостатков Фрейда оказали влияние на его детей.

Фрейд почти никогда не давал родителям советов, основанных на своей теории, но никто не интересовался и уж точно не знал, как Фрейд справлялся с комплексами Эдипа и Электры у собственных детей. Этот вопрос наиболее интересен в отношении его последнего ребенка – дочери Анны, родившейся в 1895 г.

Во время войны Анна решила, что тоже хочет быть психоаналитиком и должна пройти дидактический анализ. Фрейд не позволил дочери обращаться к коллегам – беспокоился, что те слишком много узнают о его семье и их скелетах в шкафу. Дядя Иосиф сидел в тюрьме; сводный брат Фрейда Эммануил умер при загадочных обстоятельствах, выпав из поезда; племянница и двоюродный брат покончили с собой.

Поэтому Фрейд решил сам проводить сеансы с Анной, но сохранять это в секрете даже от ее матери. Осенью 1918 г. у Фрейда было мало пациентов, поэтому днем он мог заниматься с Анной. Он только сообщил близкому другу Шандору Ференци, что «психоанализ Анны будет очень изысканным». Похоже, что больше никто об этом не знал.

Если подумать о процедуре психоанализа, то родитель, выступающий в роли психоаналитика собственной дочери, — весьма экстравагантный феномен. Предполагается, что пациент должен осознать, в каких событиях детства коренятся его сложные чувства.

По Фрейду, психоаналитик словно становится отцом, которому ребенок может сказать все, что его беспокоит; для беспристрастного анализа он выуживает из подсознания пациента любые желания, чтобы заставить того понять их. Но если психоаналитик – родитель пациента, весь процесс неизбежно оказывается несостоятельным.

Биографы пытались выяснить подробности этих сеансов, и логично допустить, что некоторые засекреченные навечно документы в Библиотеке Конгресса касаются этого вопроса.

Пол Розен, авторитетный историк психоанализа, предположил, что во время сеансов возникла особая проблема: молчаливый конфликт между Анной и ее отцом, и «девушка могла сильно бояться отца, в чем оба они не отдавали себе отчета». Может, у Фрейда и были «самые лучшие побуждения, но с медицинской и с человеческой точки зрения ситуация оказалась более чем странной». Фрейд «вторгался в личное пространство ее души; он привносил в их отношения новые эмоции, связанные с переносом, без возможности когда-либо избавить ее от них».

Подвергая дочь психоанализу, Фрейд, без сомнения, потворствовал эдиповым узам со своей стороны, рассуждает Розен, но для нее «психоанализ способствовал ограничению возможностей личностного удовлетворения, хотя и она сама, и ее последующее лидерство в психоанализе играли немалую роль в жизни ее отца, и это обогащало их общение».

Несмотря на договоренность держать все в секрете, отец и дочь, видимо, не сошлись в оценке успешности анализа.

В письме к Лу Андреас-Саломе в 1922 г. Анна писала: «Со мной все стало так сложно из-за двух основных недостатков – это недовольство или ненасытность собой, что заставляет меня искать любви от других, и, собственно, привязанность к другим, когда я нахожу их. [Первое] вы с папа никак не можете понять».

Фрейд, напротив, считал, что прекрасно понимает дочь, но признавал, насколько сильно зависит от нее. В письме к Андреас-Саломе в 1922 г. он писал: «Я уже давно чувствую жалость к Анне, потому что она живет вместе с нами, стариками, но все же, если бы она покинула нас, я бы ощущал себя обедненным, вроде того что происходит со мной сейчас, как будто мне пришлось бросить курить».

Анна была не единственным его ребенком, которого Фрейд подвергал психоанализу. У его сына Оливера развился невроз навязчивых состояний, и отец пытался его лечить. «Для меня чрезвычайно сложно быть объективным в этом случае», – писал Фрейд Максу Эйтингону, богатому психоаналитику, который помогал ему деньгами во время войны.

Он добавлял, что Оливер был «моей гордостью и тайной надеждой долгое время, пока ясно не проявилась его анально-мазохистская организация… Я невероятно страдаю от чувства беспомощности». Отношения Оливера с отцом оставались сложными, и он вместе с женой эмигрировал в Америку. Там он стал успешным инженером-строителем.

В тот период, когда Фрейд проводил сеансы с Анной, в семье произошла трагедия. В 1920 г. умерла его дочь Софи.

Фрейду было 64 года, и его письма (по большей части еще не опубликованные) говорят о том, какую муку он испытывал. Анна никогда не рассказывала, что чувствовала, когда умерла ее сестра и соперница. Поразительное сходство: так же как Фрейд видел смерть своего брата Юлиуса, Анна стала свидетелем кончины сестры. Но это была не последняя беда в семье. После смерти Софи Фрейд очень привязался к ее двухлетнему сыну Хайнелю. Когда в 1923 г. мальчик умер, Фрейд едва не обезумел от горя.

Вскоре Фрейду пришлось иметь дело с проблемой прежде не существующей любовной жизни Анны. В 1925 г. к Фрейду на лечение пришла Дороти Берлингем, чей дед Чарльз Тиффани основал ювелирный дом для высшего общества Tiffany & Co. Дороти была несчастлива в браке. Она и Анна сблизились, затем стали закадычными друзьями, а потом и спутницами жизни. Когда я спросил последнюю секретаршу Анны Фрейд, были ли те любовницами, Джина Ле Бон ответила: «Какая разница?» Если и были, они не афишировали этого.

Известный психиатр Роберт Коулс в биографии Анны Фрейд пишет только, что отношения между двумя женщинами были «запутанными». С восхитительным равнодушием ко всем моральным ограничениям Фрейд подвергал психоанализу и Анну, и Дороти, и, для пущей верности, мужа Дороти.

Гомосексуальность не преступление, хотя и не преимущество, как позже сказал Фрейд одной даме, желавшей, чтобы он избавил ее сына от этого «недуга».

Один из многих интригующих вопросов – знал ли отец, что Анна была лесбиянкой, если, конечно, она давала волю своим наклонностям. Юнг-Брюль уверена, что Анна всю жизнь оставалась девственницей. Отказ его дочери от секса заставляет задуматься: не был ли Фрейд втайне или даже подсознательно рад, что ни один мужчина не сможет занять место ее обожаемого папа? Нет никаких свидетельств того, что Фрейд надеялся обратить Анну в гетеросексуалку.

К концу 1920-х гг. Анна была признана блестящим детским психологом. Ей удалось это и благодаря отношениям с отцом, и вопреки им. У них была взаимная любовь, уважение и зависимость друг от друга. У Фрейда имелись причины чувствовать перед ней вину, но, когда в 1935 г. итальянский психоаналитик Эдуардо Вейс спросил его, стоит ли ему проводить сеансы со своим сыном, Фрейд признался, что подвергал Анну психоанализу, и сказал: «Что касается психоанализа вашего подающего надежды сына, то это вопрос щекотливый… Со своей дочерью я добился успехов».